Пророк в обносках...

Опытный воин всегда узнает звуки битвы, где бы тот ни находился. Лязг железа и крики умирающих, запах крови - все это даст знать о себе. Опыт позволит определить масштабы сражения, здравый смысл подскажет, стоит ли избежать битвы или вступить в бой. Иной же раз выбора не будет и придется довериться воле случая. Как раз в такой ситуации и оказался Тобер.

Он шел по направлению к реке, по которой, как оказалось, можно было добраться до оркенских земель гораздо более коротким путем, нежели тот, которым пришлось пройти наемнику в составе экспедиции. Морейцы не появились тут из ниоткуда, губернатор явно притащил свою тушу со всем полагающимся ему комфортом, а его недальновидность и страх перед оркенами должны были продиктовать необходимость взять с собой побольше солдат. Глупо.

Разумеется, Тоберу не удалось бы захватить судно в одиночку. По пути он не раз укорял себя в том, что стоило попросить поддержки у новоиспеченного короля, но желание покинуть ненавистный город как можно скорее, видимо, совсем затуманило его рассудок. Поэтому его план строился на отчаянной надежде, что он был не единственным, кому удалось пережить кровавые события последних дней. Осматривая поле боя противоборствующих оркенских кланов и морейцев, он всюду искал тело рыжеволосого бородача, но так и не нашел следов ни гордландца, ни его команды.

Грязные переулки, воняющие опорожненным содержимым человеческих желудков и мочой, - вот те места, в которых вынужден был влачить свое ныне жалкое существование Тобер Анктур. Босыми ногами он аккуратно ступал между лужами нечистот, не задумываясь о том, как давно в нем проявилась эта маниакальная брезгливость. То ли на это влияло отсутствие сапог, то ли сам факт пребывания в этом отстойнике. В чем бы ни была причина, но простую истину, что его жизнь довольно круто изменилась, отрицать было бессмысленно.

Имущество его нынче состояло лишь из обносков одежды, кинжала и святого писания, приобретенного на последние монеты. Иронично, что он меньше других стремился к богатствам, скрываемым неизведанными землями Востока, и в конечном итоге остался совсем ни с чем. С другой стороны, ему по крайней мере удалось сохранить собственную жизнь, в отличие от многих других. Вспоминая обстоятельства его потерь и приобретений, он мог лишь благодарить Исайю.

По команде рыжеволосого здоровяка, те члены морейской команды, которые не были готовы служить новому капитану, были зарезаны и сброшены за борт. Даже несмотря на истощение и усталость, соратники Торвальда бились как дьяволы. Наверняка, пиратская жизнь не раз вынуждала их сражаться за свою жизнь с упорством смертников. Знакомо было это чувство и Тоберу, но годы сопровождения караванов и поиска беглецов по приказам имперских наместников, годы достатка и сытости притупили его сильнее, чем того хотелось бы. Такой досуг позволял ему сохранять навыки, но не вынуждал действовать на пределе возможностей.

Наемник покинул свое укрытие в зарослях и вышел на открытое место перед пришвартованным кораблем, что незамедлительно было обнаружено на борту. Он встретился взглядом с Торвальдом, который довольно ухмыльнулся. Тут же один из моряков спрыгнул на шлюпку и направился к берегу.

- Тобер, мать его, как там тебя, собственной персоной, - с широкой улыбкой приветствовал его на борту капитан. - Не думал, что ты выберешься из этой передряги.

Не было товарищеских рукопожатий, не было дружеских объятий.

- Торвальд. Могу сказать то же про тебя, - безрадостно ответил наемник.

- В этом преимущество нахождения в команде, по сравнению со странствиями в одиночку.

Когда все приготовления были завершены, они начали свой путь обратно в Морейские Фактории. По крайней мере так казалось Тоберу, который не сразу понял, что возвращаться в Селигу на захваченном губернаторском судне сродни самоубийству. Это был очередной урок для него, что в этом мире никогда не стоит расслабляться. Почувствовав себя в безопасности на борту корабля, полного припасов и под руководством, как он думал, союзника, он, утолив голод и жажду в моменте, обрек себя на незавидную участь в будущем.

Теперь голод он чувствовал постоянно. Если считать те паскудные объедки, которыми ему довелось трапезничать в последний раз, то ел он два дня назад. Сейчас он снова был вынужден искать пропитание. Тут и там он подрабатывал за гроши, таская тяжелые тюки и ящики на рынке или в порту, хотя не так давно зарекся завязать с наемным трудом ради высокой цели. Двигаясь к ней, он, похоже, лишь отдалялся прочь.

Днем он порой читал вслух святое писание на оживленных улицах, привлекая внимание случайных прохожих. Тобер ловил на себе сочувствующие, насмешливые взгляды и взгляды, полные отвращения тоже. Иной раз ему прилетало камнем или тухлым овощем, но были и те, кто бросал ему под ноги монеты. Стоит ли говорить, что читал он ужасно - медленно, по слогам и периодически неверно произносил слова, путая ударение или буквы.

Но он знал, что так искупает свои прошлые грехи. И он видел, что Она наблюдает за ним. Тут и там, мелькая в толпе, или глядя на него из окошка здания на противоположной стороне улицы, или из-за латка с товарами, Она смотрела на него, с удовлетворением во взгляде, с какой-то странной улыбкой на лице. Воистину, неисповедимы пути божеств.

Они почти не общались с Торвальдом во время плавания. Это было обоюдное избегание друг друга, но, как казалось наемнику, по совершенно разным причинам. Сам Тобер все еще пытался отойти от всего случившегося, ему не хотелось обсуждать произошедшее в целом и многочисленные смерти спутников в частности. Гордландцу же, скорее всего, было все равно. Но истина оказалось куда более неприглядной.

- Что же, думаю, пора обсудить оплату твоего пребывания на моем судне, имперец, - несколько пиратов во главе с капитаном лично окружили Тобера. - Еда, транспорт, а также тот факт, что я вытащил тебя из той задницы, в которой ты находился.

- Я помогал команде, не говоря уже о том, что... - устало начал наемник.

- Что? Что мы прошли вместе? Ты хотел сказать какую-то херню вроде этой? Решил, что мы друзья? - рыжеволосый рассмеялся. - Думал, что все то дерьмо, сплотило нас?

- Нет, но начал думать, что у помойных псов с Гордланда есть все же честь.

Ехидные улыбки пиратов сменились свирепым оскалом.

- Сучий имперский сын никогда не станет мне товарищем, - процедил сквозь зубы капитан, сплюнув на палубу. - О, как же я ждал этого момента. С самой той драки в самом начале.

- Злопамятный ублюдок.

- Выворачивай карманы!

Тобер выбросил на палубу те немногие ценности, которые забрал из оркенского города в качестве оплаты своих услуг.

- Меч тоже.

Имперец сбросил ножны с мечом со спины.

- И доспехи.

Он скинул что мог - рукавицы, сапоги, оплечье и поножи, нагрудник с него стянули пиратские отродья. В руках у него остался лишь пояс с небольшим кинжалом в ножнах. Одет он был лишь в лохмотья.

- Это тоже, - указал Торвальд на кинжал. Он развернулся и зашагал к штурвалу, бросив через плечо: - О том, забирать ли твою жалкую жизнь, подумаю на досуге.

Тобер лишь покачал головой. Поглядев на закатное солнце, он помянул про себя Исайю и с разбега сиганул за борт, не желая расставаться с последними имуществом.

Теперь ему предстояло выбраться отсюда. Тут начинался его долгий путь домой - в Тавантинскую Империю, где он все же хотел бы построить лучший мир, правильный мир. Мир, зиждущийся на идеалах, которыми была готова в своей щедрости поделиться Она.